I
Все строже дни. Безгласен и суров
Устав, что правим мы неутомимо
В обители своей, очам незримой,
Облекши дух в монашеский покров.
Не ждем ли знаю от иных миров?
Иль чаем встречи с братией любимой?
Когда мы, кротостью своей томимы,
Встаем с зарей под звон колоколов.
Единый есть из них, из меди алой,
Неутомимей всех гудит в тиши,
Грозит и милует и холодом металла
Сдвигает ритм замедлившей души.
И тонким пламенем, поднявшись выше,
Она горит молитвенней и тише.
1919
Судак
II
В годину бед и страшного итога
Тебя коснулся он крылом своим,
Но тот, что раньше был неустрашим,
Стоит теперь смущенный у порога.
Глядит вперед задумчиво и строго,
Тоскою новой дух его томим,
Он мира не видал еще таким,
Здесь нет ему готового чертога.
Но храмом может стать ему весь свет.
Вы, полюбившие на грани лет!
Ваш жребий жертвеннее и чудесней.
Вокруг сожженные поля лежат —
Вам суждено всему сказать: воскресни!
И обратить пустыню в божий сад.
1919
Судак
III
Вчера в таинственной прохладе сада
Я ветку нежную сорвала, всю в цвету.
Был вечер тих, лил в сердце полноту,
Казалось мне, что ничего не надо.
Прекрасен мир и не нужна пощада.
Не радостно ль сгубить свою мечту
И мирту вешнюю отдать христу?
Не в жертве ли нежнейшая услада?
Отныне буду я обнажена.
Долой зеленых листьев покрывало!
Но отчего растет во мне вина?
Душа ль незримая затосковала?-
Так я стояла, сердцем смущена,
А мирта под ногой благоухала.
1919
Судак
IV
Вожатый, что ведет меня измлада,
Склонился в тихий час и мне сказал:
«пусть дни твои горят, как звезд плеяда,
Как до краев наполненный фиал!
Пусть каждый будет полн любовью, страдой
И будет все ж прозрачен как кристалл.
Нейди вперед, не засветив лампады,
Чтоб каждый день в веках не угасал!»
Ах, дней моих безвестных вереница!
За то, что я не осветила вас,-
Увы! — стал каждый сам себе темницей!
Но мне из прошлого чуть слышный глас
Ответствует: «ты нам воздашь сторицей
Тем светом, что зажжешь в свой смертный час».
1919
Судак
V. Отчаяние
Хор дней бредет уныл и однолик,
Влача с собой распавшиеся звенья.
Лишенная пророческого зренья,
Забывшая слова священных книг,
Стою одна я в этот страшный миг.
В душе ни чаяний, ни умиленья.
— и чудится, что где-то в отдаленьи
Стоит, как я, и плачет мой двойник.
Утешной музы не зову я ныне:
Тому, чьи петь хотят всегда уста —
Не место там, где смерть и пустота.
И голос мой раскатится в пустыне
Один, безмолвием глухим объят,
И эхо принесет его назад.
