Отдаться, как монах монастырю,
картине. Десять лет. Пятнадцать. Двадцать…
Иной предложит: — Я вам смастерю
ein Meisterstück в два счета, стоит взяться.
И смастерит. Но двадцать лет пройдет —
и то, что изумляло блеском-лоском,
уже тускнеет. Даже в том, брюлловском
шедевре. Даже он уже не тот.
Лишь медленный и долгий-долгий труд —
надолго. Добросовестность, добротность
дают особенную прочность, плотность
и долговечность, длительность дают.
Приходят и уходят мастера.
Восходит солнце и заходит солнце.
Но эта вот картина — остается.
