Сырая мгла к рассвету мир заволокла.
Погасли звезд-сиделок крохотные спицы.
Мигнула молния – а женщина спала,
лишь только вздрогнули ресницы.
Мигнула молния, но женщина спала,
покуда гром далёко был, еще в дороге,
и озарилась с фотоснимками стена…
Там лица, лица, лица – люди, а не боги.
Там лица, лица – муж на дальней той войне,
муж молодой еще, идущий по Берлину,
муж на арбе, муж с юной елкой на спине,
муж, улыбающийся маленькому сыну,
уже старик, и рядом сын с седым вихром,
дочь с полотенцем у костра, старик с ведерком…
Мигнула молния – но был далёко гром,
еще за тем лужком клубничным, за пригорком,
мигнула молния – но женщина спала,
катился гром по длинным улицам села…
Ну, а пока к ее двору он доберется,
проходит жизнь, слепит со снимками стена,
смеются дети, не кончается война,
вода блестящая выходит из колодца,
горит, как гребень золотой, в сенях пила,
и лица, лица со стены и со стола –
их видит женщина закрытыми глазами…
Но вот и гром потряс ее забытый дом,
в печи угрюмо звякнули ухват с горшком –
зола подъятая выходит облаками..
Проснулась женщина – и спичкой провела
по коробку, его царапая ногтями.
В окно втекала громом взметанная мгла…
И что же высветило желтенькое пламя?
Оно, как яблоко, в невидимых стенах
из мрака робко извлекло на миг единый
яйцо старухи с острым носом и в слезах,
одно лицо лишь моей матери родимой…
Нет ничего вокруг – нет боле ничего! –
нет фотографий, стен, нет никаких селений,
нет лошадей, людей – а только лишь всего
лицо старухи с желтой спичкой во вселенной…
