Подрагиваешь, брезжишь,
как месяц над сторожкой,
будто пайку режешь
заточенной ложкой,
как будто не скрежещешь,
а жалобно поёшь.
Вещий же, не вещий
и князь, и меч, и нож,
и ночь, и дрожь, и коньми
разодранное тулово.
Потьмами заоконными
свет фонаря сутулого
трепещет, как скелет
на склоне зим и лет.
