I
Был знак мне: я видел во сне листопад,
тёмное озеро, лес среди скал,
я слышал плачей раскат —
но что это значит, не знал.
Был знак мне: я видел во сне звездопад,
и плачущий взор меня умолял,
я слышал смеха раскат —
но что это значит не знал.
Как листопад, как звездопад,
я то начинался, то исчезал,
вечным эхом видений объят, —
но что это значит, не знал.
II
В моей душе — зерцале тёмном —
невиданных морей картины,
трагично-фантастические земли
уходят с рёвом в синие пучины.
Моей души кроваво-пурпурное небо
в огне гигантских солнц бурлит в изнеможены
сады диковинные дымятся
в смертельно-душном наслажденье.
В моей душе, как в тёмной бездне,
чудовищные ночи возникают,
гремят неведомые хоры
и силы вечные вздыхают.
И содрогается в воспоминаньях тёмных
душа, как если бы устала
в бездонных хлябях и ночах возобновляться,
и в пенье — без конца и без начала.
III
Дни поздние: их призрачность так зряча —
как обращённый к свету взор больного,
увы. Но их очес немые плачи
ночь затеняет, возвращаясь снова.
Они с улыбкой думают о росте
своём, как будто песню вспомнить силясь,
и ищут слово для печальной гостьи,
что в немоту надолго погрузилась.
Так солнце на больных цветах играет,
и от смертельной стужи отвлекает;
и в сырости они дрожат нелепо.
Но красный лес в тьму канул незаметно,
и стукание дятла ночесмертно,
как отголосок из глухого склепа.
